— Ради всего святого, сделайте это, и не позже чем через пять минут.

Потом тихо и, казалось стыдясь своей слабости, прибавил:

— Харди, не бросайте мое тело в море, прошу вас!

— О, разумеется, нет, вы можете быть спокойны насчет этого, милорд, — рыдая, отвечал ему Харди.

— Позаботьтесь о бедной леди Гамильтон, — слабеющим голосом прошептал Нельсон, — о моей дорогой леди Гамильтон… Поцелуйте меня, Харди!

Капитан, плача, поцеловал его в щеку.

— Я умираю удовлетворенным, — сказал Нельсон, — Англия спасена!

Капитан Харди в молчаливом созерцании постоял с минуту у изголовья умирающего, затем, преклонив колени, коснулся губами его лба.

— Кто меня целует? — спросил Нельсон, чей взгляд уже застилала смертная мгла.

Капитан отвечал:

— Это я, Харди.

— Благослови вас Господь, мой друг! — произнес умирающий.

Харди поднялся на верхнюю палубу.

Нельсон, узнав подошедшего к нему капеллана, сказал:

— Ах, отец мой, я никогда не был таким уж закоренелым грешником!

Потом, помолчав, прошептал:

— Отец мой, запомните, прошу вас, что я завещал моей родине и королю заботу о леди Гамильтон и о моей дочери Горации Нельсон… Не забудьте: о Горации…

Его жажда все усиливалась. Он громко застонал:

— Пить!.. Воды!.. Веер сюда!.. Дайте воздуха!.. Разотрите меня!..

Последняя просьба была обращена к капеллану мистеру Скотту, который доставлял раненому некоторое облегчение тем, что растирал ему грудь рукой. Но эти слова он выговорил прерывающимся голосом; чувствовалось, что его страдания становятся нестерпимыми: ему было уже так тяжко, что потребовалось собрать все свои силы, чтобы в последний раз произнести:

— Благодарение Богу, я выполнил свой долг!

И только после этого Нельсон умолк.

Слабость ли была тому причиной? Или его сознание уже совсем мутилось? Как бы то ни было, капеллан и мистер Бэрк приподняли его, подложили ему под спину подушки и поддерживали в этой позе, наименее мучительной для него. При этом, уважая его предсмертное безмолвие, они и сами перестали разговаривать, дабы не тревожить умирающего в его последние минуты.

Хирург вернулся: камердинер Нельсона зашел к нему предупредить, что его господин отходит. Мистер Битти взял руку умирающего — она была холодна, пощупал пульс — он был неразличим; тогда он притронулся ко лбу — Нельсон открыл свой единственный глаз и тотчас его закрыл.

Хирург оставил его и собрался уйти к другим раненым, которым его заботы могли принести пользу, но не успел он сделать и нескольких шагов, как камердинер опять его позвал.

— Его милость умер! — сказал он.

Мистер Битти подбежал. Да, Нельсон только что испустил свой последний вздох. Было двадцать минут пятого. После своего ранения он прожил еще три часа и тридцать две минуты.

Потеряв Нельсона, я потеряла все!

Нечего и говорить, что известие о кончине Нельсона погрузило весь английский флот в глубокий траур. Оно почти что заставило всех забыть об одержанной победе.

Первой заботой Харди было сообщить хирургу о выраженном Нельсоном желании, чтобы его тело не бросали в море, а отправили на родину.

Наутро после сражения, как только обстоятельства позволили уделить должное внимание бренным останкам Нельсона, стали искать способа предотвратить разложение; разумеется, для этого надо было ограничиться средствами, имеющимися на борту «Виктории». Достаточного количества свинца, чтобы изготовить гроб, на судне не было; тогда взяли самую большую бочку, какую удалось отыскать, положили тело туда и залили водкой.

Вечером того же дня, когда эта печальная необходимость была исполнена, разразилась ужасная буря, как и предвидел Нельсон. Она налетела с юго-запада и продолжалась всю ночь ни на минуту не затихая; наступил день, но шторм продолжал с прежней яростью бушевать до самого вечера. В продолжение этих суток тело Нельсона находилось на нижней палубе под охраной часового; но вдруг крышка бочки разлетелась со звуком, напоминающим ружейный выстрел. Это произошло под давлением газов, выходивших из тела и распиравших бочку. Ее снова закупорили, но на этот раз оставили отверстие в крышке, чтобы такое больше не повторилось. Когда вошли в Гибралтар, водку заменили спиртом.

Третьего ноября, когда день начинал клониться к вечеру, «Виктория», подняв якорь, вышла из Гибралтарской бухты, прошла пролив и у Кадиса встретилась с эскадрой под командованием адмирала Коллингвуда.

В тот же вечер траурное судно продолжило свой путь к Англии; оно прибыло в Спитхед после пятинедельного плавания, но о победоносном сражении и о гибели Нельсона в Лондоне стало известно уже 7 ноября. Я узнала об этом лишь из письма брата Нельсона, вероятно слишком занятого соображениями о том, что после этой смерти он становится графом и пэром, чтобы найти время самому явиться ко мне с этим известием.

Я находилась в своем лондонском доме, когда оно меня настигло. Доктор Нельсон не сообщил, из каких источников получил его, так что я еще сомневалась. Я схватила Горацию, приказала заложить карету и помчалась в Адмиралтейство; но у меня даже не было нужды входить туда, чтобы убедиться, что весть была правдой: все уже знали и о победе, и о той цене, какою она была оплачена.

Четвертого декабря, накануне дня, на который было назначено благодарственное молебствие, «Виктория» подошла к Сент-Хеленсу и в знак траура приспустила флаг Нельсона до середины мачты; тотчас же все суда Спитхеда последовали ее примеру.

В тот же день славный капитан Харди, верный исполнитель поручений Нельсона, послал ко мне курьера, и тот передал мне письма умершего, адресованные мне и Горации.

Кроме того, капитан написал мне и сам, сообщив, что ему нужно многое мне сказать, а также передать много ценных вещей, но он не может покинуть свой корабль. Поэтому он предлагал мне нанять почтовую карету и прибыть в Сент-Хеленс, где он сможет переговорить со мной.

Я выехала тотчас и добралась до места утром пятого. Тогда этот замечательный друг сошел на берег и провел подле меня целый день. Потом, так как я выразила желание повидаться с капелланом мистером Скоттом и хирургом мистером Битти, он послал за ними, и я жадно выслушала во всех подробностях скорбный рассказ о кончине Нельсона.

На следующий день капитан Харди дал мне добрый совет незамедлительно убрать все принадлежавшие Нельсону вещи, что он завещал мне, в надежное место, не то ими завладеет семейство, а тогда все кончится скандальным процессом. Последовав этому совету, я сняла здесь же, в Спитхеде, маленькую квартиру и приказала отвезти туда все, что принадлежало моему герою. Три дня протекли в этих благоговейных заботах, и они принесли мне немалую пользу, потому что ежеминутно при виде все новых доказательств любви Нельсона слезы, душившие меня, начинали ручьями струиться из глаз, доставляя единственное облегчение, какое еще было для меня возможно.